Гордость и гордыня - Страница 35

Дочери слушали эти излияния молча, зная, что всякая попытка урезонить или успокоить ее вызовет лишь пущее раздражение. И потому она продолжала говорить не умолкая, пока к ним не присоединился мистер Коллинз, который вошел с более величавым видом, чем обычно. Увидев его, миссис Беннет сказала дочерям:

— А теперь я требую, чтобы вы, все вы, придержали языки и дали нам с мистером Коллинзом потолковать между собой.

Элизабет тихо вышла из комнаты, Джейн и Китти последовали за ней, но Лидия уперлась, намереваясь услышать все, что сумеет, а Шарлотта, сначала задержанная мистером Коллинзом, чьи учтивые вопросы о ее здравии и здравии всей ее семьи были очень подробными, затем уступила легкому любопытству, отошла к окну и сделала вид, будто ничего не слышит. Скорбным голосом миссис Беннет начала разговор

— Ах, мистер Коллинз!

— Сударыня, — ответил он, — будем вовеки хранить об этом молчание. Не в моих намерениях, — сразу же продолжал он голосом, выражавшим всю глубину его обиды, — сколько-нибудь досадовать на поведение вашей дочери. Смирение перед неизбежными бедами — долг всех нас; особенно это долг молодого человека, столь взысканного судьбой, как был я, столь рано получив приход, и, уповаю, я смирился. Быть может, еще и из-за сомнений, насколько бы я был счастлив, удостой меня моя прекрасная кузина своей руки. Ибо я часто замечал, что смирение перед судьбой никогда не бывает столь совершенным, как в тех случаях, когда блага, которых мы лишились, начинают несколько утрачивать в наших глазах свою привлекательность. Уповаю, сударыня, вы не сочтете, будто я высказываю неуважение к вашему семейству, отказавшись от попыток снискать расположение вашей дочери, не обратившись прежде к вам и мистеру Беннету с просьбой употребить вашу родительскую власть. Боюсь, мое поведение заслуживает порицания в том, что я принял отказ из уст вашей дочери, а не из ваших, но кто из нас свободен от ошибок! Мои намерения, бесспорно, все время были самыми лучшими. Моей целью было найти себе достойную спутницу жизни с надлежащей выгодой для всего вашего семейства, и если в манере моего поведения что-либо заслуживает упрека, то я явился сюда, чтобы принести свои извинения.

Глава 21

Разговоры о предложении мистера Коллинза теперь почти завершились, и Элизабет приходилось страдать только от неприятных чувств, оставленных случившимся, и, порой, от колких намеков маменьки. Что до самого джентльмена, его чувства находили выражение не в смущении, унынии или попытках избегать ее, но в сухости манер и оскорбленном молчании. Он почти не говорил с ней, а учтивые знаки внимания, столь им в себе ценимые, до конца дня оказывались теперь на мисс Лукас. Участливость, с которой она его слушала, была большим облегчением для них всех и особенно для ее подруги.

Следующий день не умалил ни дурного настроения миссис Беннет, ни ее недомогания. Мистер Коллинз тоже лелеял свою уязвленную гордость. Элизабет надеялась, что досада заставит его сократить свой визит, но, казалось, его планы ничуть не изменились. Он с самого начала обещал погостить у них до субботы и все так же намеревался остаться до субботы.

После завтрака барышни отправились в Меритон узнать, не вернулся ли мистер Уикхем, и посетовать, что он не смог быть на балу в Недерфилде.

Он повстречался им на окраине городка и проводил к тетушке, где его сожаления, а также досада и огорчение всех остальных дали пищу для общего оживленного разговора. Однако Элизабет он признался, что присутствовать на балу не пожелал сам.

— С приближением этого дня, — сказал он, — я убедился, что мне лучше не встречаться с мистером Дарси. Находиться много часов подряд в одной зале с ним, среди одного общества, — нет, я бы не стерпел этого, и могли бы воспоследовать сцены, неприятные не только для меня.

Элизабет от души одобрила его благородное решение. И у них оказалось достаточно времени и для того, чтобы подробно все это обсудить, и для взаимных комплиментов, так как Уикхем с еще одним офицером отправился проводить их до Лонгборна и всю дорогу почти не отходил от нее. То, что он провожал их, вдвойне ее обрадовало: она чувствовала, что его любезность предназначена ей, и это был превосходный случай представить его мистеру и миссис Беннет.

Вскоре после их возвращения мисс Беннет принесли письмо. Оно было из Недерфилда. Его незамедлительно вскрыли. B конверте оказался изящный листок атласной бумаги, исписанный кудрявым женским почерком, и Элизабет заметила, как переменилась в лице ее сестра, пока пробегала его глазами, а затем внимательно перечитала некоторые места. Джейн вскоре оправилась, спрятала письмо и попыталась с обычной своей веселостью присоединиться к их разговору. Но Элизабет настолько встревожилась, что даже Уикхем не смог ее развлечь, а едва он и его товарищ откланялись, как Джейн взглядом попросила ее подняться наверх. Едва они сели у себя в комнате, Джейн достала письмо и сказала:

— Оно от Каролины Бингли, и его содержание меня очень удивило. K этому часу они уже все покинули Недерфилд и находятся на пути в Лондон без намерения вернуться. Вот послушай сама.

Она прочла вслух первую фразу, из которой следовало, что они сию минуту решили немедля последовать за своим братцем в Лондон и намерены пообедать в доме мистера Хэрста на Гросвенор-стрит. Затем следовало: «Не стану притворяться, будто мне жаль расстаться с Недерфилдом, если не считать вашего общества, милый бесценный друг; но мы уповаем, что когда-нибудь у нас будет еще много повторений наших приятных бесед, а пока боль разлуки ведь можно смягчить, изливая мысли и чувства в частых подробных письмах. Надеюсь, вы не обманете моего ожидания».