Гордость и гордыня - Страница 88

Каждый день в Лонгборне был теперь днем тревог, и особенно тревожными стали часы доставки почты. C раннего утра все нетерпеливо ждали, придет ли письмо. И хорошие, и дурные новости могло принести лишь оно, и день за днем их томила надежда узнать что-то важное.

Однако, прежде чем они получили следующее письмо от мистера Гардинера, пришло совсем нежданное письмо их отцу от мистера Коллинза. Джейн, которой он поручил в его отсутствие вскрывать все адресованные ему письма, распечатала его, и Элизабет, знавшая, какими неподражаемыми бывают эпистолы мистера Коллинза, начала читать эту вместе с сестрой через ее плечо. Оно гласило:

...

«Любезный сэр!

Мое с вами родство и мое положение в жизни обязывают меня выразить вам соболезнование по поводу постигшего вас несчастья, о коем нас вчера известило письмо, полученное из Хартфордшира. Позвольте заверить вас, любезный сэр, что миссис Коллинз и я искренне сочувствуем вам и всем достойным членам вашего семейства в нынешнем вашем горе, каковое должно быть тем горше, что проистекает из причины, над коей не властно время. C моей стороны не будет недостатка в доводах, кои могут умалить гнет столь непоправимого бедствия или послужить утешением при обстоятельствах, превыше всех других тягостных для сердца родителя. Смерть вашей дочери была бы истинным благом в сравнении с этим. И особенно прискорбно, что есть повод полагать, как я узнал от моей дорогой Шарлотты, что столь распущенное поведение вашей дочери явилось следствием неразумной степени снисходительности и попустительства. Однако в утешение вам и миссис Беннет я склонен думать, что ее натура была дурной от природы, иначе она не могла бы совершить нечто столь чудовищное в столь юном возрасте. Но, как бы то ни было, вы достойны самой глубокой жалости, в каковом мнении меня поддерживает не только миссис Коллинз, но и леди Кэтрин вместе с ее дочерью, коим я поведал о случившемся. Они согласны со мной в грустном предположении, что подобный ложный шаг одной дочери повредит судьбе остальных четырех, ибо кто, как снизошла заметить леди Кэтрин, захочет породниться с подобной семьей? Эта мысль, кроме того, со все большим удовлетворением наводит меня на воспоминание о некоем событии в прошлом ноябре. Ибо иначе я оказался бы вовлеченным во все ваши печали и позор. Дозвольте, любезный сэр, посоветовать вам утешиться, сколь это в ваших силах, навеки вырвать ваше недостойное дитя из сердца и оставить ее пожинать плоды ее порочности.

Я остаюсь, любезный сэр… и т. д. и т. д.»

Мистер Гардинер написал снова, лишь получив ответ от полковника Фостера, и не смог сообщить ничего утешительного. Никто не слышал, чтобы у Уикхема был хотя бы один родственник, с которым он поддерживал бы отношения, но, во всяком случае, никого из самых близких у него в живых не осталось. Прежних знакомых у него было предостаточно, но после своего поступления в *** полк дружеских отношений он как будто ни с кем из них не поддерживал. Поэтому невозможно назвать кого-либо, кто мог бы что-нибудь о нем сообщить. Да и к страху, что его найдут родственники Лидии, добавилось еще одно сильнейшее побуждение прятаться. Совсем недавно стало известно, что он не заплатил карточные долги на весьма внушительную сумму. Полковник Фостер полагал, что потребуется более тысячи фунтов, чтобы уплатить по его счетам в Брайтоне. Он много задолжал в городе, но его долги чести были значительно больше. Мистер Гардинер не стал скрывать эти подробности от лонгборнской семьи. Джейн пришла в ужас.

— Игрок! — вскричала она. — Какая неожиданность! Мне и в голову не приходило.

Кроме того, в этом письме мистер Гардинер сообщил, что они увидят своего отца на следующий день, то есть в субботу. Безуспешность всех их попыток ввергла мистера Беннета в такое уныние, что он поддался уговорам шурина вернуться к семье и доверить продолжение поисков, если к тому появится возможность, ему, мистеру Гардинеру. Когда об этом сообщили миссис Беннет, она не выразила той радости, какой ожидали ее дочери, памятуя, как она тревожилась за его жизнь.

— Как! Возвращается домой без бедняжки Лидии? — вскричала она. — Как он может покинуть Лондон, не найдя их? Кто вызовет Уикхема на дуэль и заставит его жениться на ней, если он оттуда уедет?

Так как миссис Гардинер торопилась вернуться домой, было решено, что она с детьми отправится в Лондон тогда же, когда мистер Беннет выедет из него. Поэтому карета доставила их до ближайшей почтовой станции и вернулась оттуда с мистером Беннетом.

Миссис Гардинер отправилась домой все в том же недоумении касательно Элизабет и ее друга в Дербишире, с каким покинула это графство. Ее племянница никогда первой не упоминала его имени, а благожелательная надежда, которую питала миссис Гардинер, что вскоре от него придет письмо, была обманута. После своего возвращения Элизабет не получила из Пемберли ни одного письма.

Несчастье, постигшее ее семью, делало ненужным поиски других причин для ее уныния, которое, таким образом, ни о чем свидетельствовать не могло. Впрочем, Элизабет, которая к этому времени достаточно хорошо разобралась в своих чувствах, поняла, что, не будь она знакома с Дарси, ей было бы чуть легче переносить позор Лидии. Тогда бы, думала она, можно было бы обходиться одной бессонной ночью вместо двух.

Когда мистер Беннет приехал, он, казалось, хранил свое обычное философское спокойствие. Говорил он столь же мало, как всегда, ни словом не упомянул о деле, заставившем его уехать, и прошло некоторое время, прежде чем его дочери собрались с духом и коснулись этой темы.